2
         
сальников рыжий кондрашов дозморов бурашников дрожащих кадикова
казарин аргутина исаченко киселева колобянин никулина нохрин
решетов санников туренко ягодинцева застырец тягунов ильенков

АНТОЛОГИЯ

СОВРЕМЕННОЙ УРАЛЬСКОЙ ПОЭЗИИ
 
3 ТОМ (2004-2011 гг.)
    ИЗДАТЕЛЬСТВО «Десять тысяч слов»  
  ЧЕЛЯБИНСК, 2011 г.  
     
   
   
         
   
   
 

ВИТАЛИЯ КОРНЕВА

 

* * *
вся пугающая птица в кулаке
во всестороннем тупике
на пике развития
после вскрытия
горящая как шапка на воре
говорящая кровь в норе
у которой спорт с утра
как из ведра

из чего из чего из чего
сделана дочь его
умноженная на три
открой и посмотри

* * *
внутри океана с мёртвым моряком
белки глаз как сладкое молоко
отрываешь от них веко одним куском
просыпаешься
Жак Ив Кусто

последние рыбы запиты молоком
с камнем на животе в пустом голубом
камень вода точила
под него текло

до нас
не доберутся охотники
молоко для пуль слишком плотное
мы как лазерные животные
мёртвые моряки мёртвые

брошенные на палубу
извивающиеся стебли молодости
кусающие щёки впалые
собирающие лица в горсти

серебряный незнакомец
дерётся с морским ангелом
дает ему пощёчины
не ладонями
океаном
отец и сын в красных шапках
просыпаются
их трясёт в нефтяном поту
я научил тебя плавать в четыре года
эти слова тают у меня во рту

с мёртвыми моряками
в голубом ледяном пустом
в сладком молоке белка
плотном белом любом

* * *
мне нравится как искры минералки покусывают язык
и старики на улице едят фрукты
под единственную песню нашей группы
зловещее дыхание под <пик-пик>

колёса автобуса шепчут
шиномонтаж

и твой пушер Паша машет тебе
он там
за окнами
а ты – внутри
без наркоты,
воды
и вообще нигде

от запасного выхода молоток
кто-то уже спёр раз так

* * *
они тебя изуродуют
как хлеб
опухоль мягкая новая
и мех
в животе белый
сырая шерсть
так учится тело
себя есть

* * *
их нет в контакте
таких гопников
прятки, в которые играют иглы
и они вряд ли живут в центре
и совершенно точно нигде не работают

их города называют не так как наш
большой исток, старая сортировка
химмаш

я закрываю глаза
и вижу гопника
в образе Пита Тонга за вертушками
на одной из годзилл-танцовщиц аж кофта лопнула
в этом клубе много животных совсем голых
и я думаю «кто пустил их так?»
попивая розовый бензин и нюхая чистейший аммиак

я закрываю глаза и вижу другого человека
пытающегося отнять мой телефон
не получается. «я достану тебя из под снега
и зарежу твою красивую синюю куртку» думает он.

* * *
я хочу чтобы у нас всё было хорошо
чтоб день рождения летом
чтоб кое-что ещё
чтоб не кончалась любимая музыка
чтоб не отвечать за то что мы несём
я хочу чтобы у нас было всё

вот заплаканный желтолицый мальчик лего-мобиль ведёт
вот безнадёжно больной думает что всё пройдет
вот моё вырвало сердце вот
всё только так а не наоборот

* * *
1
это утро которое ниhуя не умнее вечера
на плечах людей которые любят всё с кетчупом
на той совести которая трогает нас за плечи
я могу куском облака покалечить
и убить
водя ладонями по коже земли
видишь этот камень мне велик
мы дружим как угорь и жировик
и трахаемся как угорь и угорь
это корточки которые не лучше четверенек
нет ничего сильнее этой хрени
чем падать по очереди на колени
чем падать на живот
по кругу

2
каторга какая-то
свастика
хэлло китти на лбу металлиста
никому не нужна эта пластика
совсем никому
это искренне

держись за ёbаnnый поручень
своими щупальцами склизскими
они тебя vыеbли
и всё про тебя выяснили.

* * *
А.Б.

1
вчера у тебя на спине выросла лампочка
и не темно теперь – ходи и радуйся
что я всё вижу в определенном радиусе
хотя ничего важного там нет почти
лишь ласточки строят в порах расширенных гнёзда
из всего организма им пригодилась кожа
под которую ни-ни без спирта и ножика
щёлкая выключателем, обожая Морзе
ты никогда уже его не увидишь
потому что возможность зрения – это фокус
а не наука, шрам остаётся сбоку
целуешь и умираешь

2
когда целуешь лопасти вентилятора
потому что не веришь в вентиляторы с детства

когда разбиваешь лампочки и трогаешь их за нитки
потому что это приятно и тебе самому нравится

когда очищаешь ласточек при помощи спирта
потому что они хоть и замечательные всё равно грешные

когда ешь с ножа
потому что так становятся старше

когда ничего не видишь
потому что не хочешь

3
Овощи никого не любят
и поэтому всем нравятся
так думают
заводя будильник в карцере
так думают
с ног до головы посыпаясь марганцем
чтобы стать чувствительным
так забывают ключи алгебру родителей
но помнят
что у подруги язва 12-перстной
поэтому к ней не лезут

Овощи никого не любят
сообщи всем
никогда не ходи в бассейн
там хлор
он убивает кожу твоих друзей
а если хочешь давай поедем в бор
и там сгниём
мне всё равно
овощи никого не любят
такое говно

* * *
о тело заразное наше совсем на родителей не похоже
определения которому нет в словаре Ожегова
которому распространиться мешает кожа
которое кожу свою ненавидит страшно
о тело заразное наше

оно постоянно спрашивает почему
оно никогда не вырастет в величину
и не получит сверхъестественных способностей
ни в одной области

о засекречена температура в старом термометре
в январе и гибкая ветвь расходится
одной стороной к USB-отверстию точащему молодостью
другой к последней открытой яме а кроме
вода в броме

бром во рту рот на замке смолк ток бежит так
что тело боится и тело не спит никак
таксидермист ищет меня
три дня

* * *
Е.Вотиной

не повторяя ветер траву друг друга
теперь в том городе травмы ходят по кругу

и кровь прячется вечером или утром
и воздух внутри болеет забитый грунтом

раненное радио трещит-пульсирует
мы самые тупые в стране в мире

как невозможно простить кого-то красивого
как невозможно простить слово спасибо

как страшно кусаться и умирать осами
знаю, Господи, знаю, спрашивай, Господи

* * *
фюрер думает
глупо всё это
утро круглое
и недолгое
в слитке сумрака
в форме комнаты
кожа тихая
как у облака
даже страшно
на срезе стебеля
как гуашь
вытекает времени
7:07
насовсем

* * *
вывернула карманы какие капли
это уже осень? ты соглашаешься (насморк)
в самой нелепой позе стоять и лапы
отрывать у себя и приклеивать вместо ласты
в прожилках они похожи на злые листья
большие и резиновые и злые
в соседнем районе они исхлестали кисти
совсем незнакомых улиц и воет Выя
ты соглашаешься холодно от воды
листья мочили острые в ней морды
листья всплывают но не всплываешь ты
а следы такие дурацкие всякой формы

когда наступает ветренно парк шипит

даром что этим осенью не занимаются
только со мною будет как у больших
которые не хотят но соглашаются

* * *
поедем радоваться
ковыряться в мидиях
сухими палочками
чтобы только домик
от них остался
призрачными нитями
стекало тело их
в отзывчивое море

а мы расстались
навсегда похоже
тридцать шесть месяцев
назад в такси
был дождь отёчный
даже кожа
хотела спать
а не расти

* * *
Утонул.
в море сером даун-даун
умер в Тимертау-таун
едем руки в чёрном чёрном
похороны праздник скромный
синий синий и блестящий
как живой как настоящий
юпи-юп юпи-юп
мы везём с собою труп

* * *
1
летели коктейли «Молотов»
лежали чужие волосы
на счёте опять в минусе
а то позвоню встретимся

вот лето а толку холодно
в карманы пихать бонусы
чтоб ты не совсем двинулся
на серых своих легинсах

2
стёкла стекали страшные
лужи лежали белые
бельё потерялось глупое
средние пальцы сломаны
делать глаза бумажные
новые злые целые
прыгать под цирка куполом
и вспоминать Ромина

* * *
чтобы дружить с тобой
и телефон сажать
ждать а потом зимой
на ЖБИ дрожать

можно пойти в кино
курить говорить спи
где хочешь спать но
люби своё ЖБИ

Песенка

Нанесло в глаза камней,
Лысых веток, старых пней,
Драных кошек, калачей,
Тёртых солнечных лучей.
Мат – ладошкой по губам,
Хлеб да соль, портвейн «Агдам»,
На топор шипит рубец.
Сказка – ложь, а нам конец.

* * *
В день рождения Шагала
Я в тарелку мордой пал.
И осталось слишком мало
Для того, кто слишком мал.
Мы пришли в такие гости, –
В руки лом, в постель – закон,
И, в кувшин кидая кости,
Забываем, что наш дом
Тоже был большим кувшином
Без седого молока,
Прикрываясь чем-то вшивым,
Успокаивал: – пока...
Из вонючего подвала
Лезет в небо пароход.
В день рождения Шагала
Не забудь захлопнуть рот.

* * *
Снова приползёшь
Веной – червячком.
Как же ты хорош –
Падая ничком.
Как же светел ты –
Глазки пощади!
Все они скоты...
Молча уходи.
Слово – пустота,
Только мной живёшь.
Ниже живота
Как же ты хорош!
Чёртова числа...
Понедельник? Ложь.
Если б не со зла...
Как же ты хорош.

* * *
Шерсть утра
и куртка мокрая
корка горла
от сигарет больно

стоять холодно
бегать долго
и твои глаза
цвета водки

врёт голова
биография русского
сильно испорченна
подкожным фаршем
мне всегда холодно
и от слёз узкие
и идут голуби
как на марше

я люблю твои
выходные
но ртутный столб всего
двадцать два
врёт голова
рвёт химия
в лужах бронзовая вода

* * *
Я проснулась в улётный сезон.
Я продрыхла ублюдочный день.
Я устала – тупой отмазон,
Но придумывать новое лень.
Расколочен будильник, жара,
Изо рта пахнет бывшей едой.
Умоляющий вой комара
Лёг на мир шумовою канвой.
Запеканку дрожащих ресниц
Без тебя без ножа разберут,
И молчание пареных птиц
Предвещает вечерний салют.

* * *
Рельсы дрожат в облака.
Руки белей молока.
Сморщенный сам по чужим,
Судит отстойный режим.
Плачет Бакунин в ковёр.
Лоси клюют мухомор.
Девочка, хочешь в лицо?
В редких волосьях репей.
Я не пущу на крыльцо
Правнуков наших детей.

 

 

Корнева Виталия Олеговна родилась в 1988 г. Воспитанница нижнетагильской литературной студии «Миръ» (руководитель Евгений Туренко). Окончила Уральский государственный университет, факультет политологии и социологии. Стихи публиковались в журналах «Воздух», «Урал», «Крещатик», «Волга-XXI век», «ZAART», альманахе «Предчувствие света» (Нижний Тагил, Объединение «Союз», 2007). Вошла в лонг-лист премии «Дебют» (2006) в номинации «Поэзия», шорт-лист премии «ЛитератуРРентген» (2006, 2007, 2010) в Главной номинации. Автор книги «Открой и посмотри» (Москва, «АРГО-РИСК», 2010). Живёт в Нижнем Тагиле.




Данила Давыдов (Москва) о стихах В.Корневой:

Вита Корнева – представительница младшего поколения «нижнетагильской поэтической школы», и в таковой роли отчасти трансформирует предшествующий художественный опыт этого сообщества.
«Высокое косноязычие» «нижнетагильцев» явлено у разных авторов по-разному: от гармонической иронии Сунцовой до постапокалипсической трансгрессии Сальникова – но общим свойством их является взлом стиха внутри стиховой конвенции, недоверие к структурным особенностям текста, но при этом соблюдение определенных формальных установок. Корнева берет и этот рубеж, деконструируя характерные для «нижнетагильцев» механизмы соблюдения «единства и тесноты ряда».
Поэзия Корневой, оставаясь в рамках своей школы, является при этом репликой к весьма различным изводом современного поэтического письма. С одной стороны, нельзя не увидеть здесь реакцию на т.н. «новую искренность» как тип высказывания; постконцептуалистское включение неэксплицитных данных в ткань текста довольно часто встречается в стихах Корневой: «я закрываю глаза /и вижу гопника / в образе Пита Тонга за вертушками / на одной из годзил-танцовщиц аж кофта лопнула /
в этом клубе много животных совсем голых…» и т.д. В то же время Корнева апеллирует к неоавангардным моделям, так или иначе учитывающим трансмутационный опыт футуризма, сюрреализма и дадаизма: «вчера у тебя на спине выросла лампочка / и не темно теперь – ходи и радуйся».
Эти две не вполне, мягко говоря. Совместимые тенденции Корнева объединяет весьма тонко, – так, что между совмещаемыми моделями практически не остается швов и зазоров. Одной из причин этой удачи, думается, можно назвать иронизацию приёма. Приём, сам по себе вполне остраняющий материал (вопреки «прямому высказыванию», подразумеваемому в «новой искренности», – и вопреки «чистому жесту», практикуемому авангардом и его нынешними эпигонами), здесь остраняется ещё раз – за счёт применения в непредусмотренных целях.
И жест, и «прямое высказывание» есть, в первую очередь, способы репрезентации субъекта; субъект говорения в текстах Корневой совершенно очевиден, но это очень специфический субъект, никак не сводящийся к лирическому «я». Перед нами субъект-трансформер, находящийся с самим собой в сложных отношениях, субъект, поставленный по отношении к самому себе как объект (тут можно вспомнить старый полушутливый псевдотермин Вячеслава Курицына «ъект»). В рамках такого рода особой субъектности невозможно говорить как об «искренности», так и чистом жесте всерьёз; Корнева и не говорит, она использует наработанные дискурсивные механизмы для сугубо внутренних целей, перпендикулярных по отношению к использованным моделям. Но эта форма иронизации отнюдь не носит развлекательного характера; за счёт свойств субъекта говорения создается явственный трагический эффект.
Впрочем, и этот аспект подвергается в стихах Корневой остранению: характерный для «нижнетагильцев» примитивизм может у разных поэтов приобретать самые различные очертания; у Корневой он становится способом «снижения пафоса» – как правило, на уровне риторическом («Мат – ладошкой по губам, / Хлеб да соль, портвейн “Агдам”,/ На топор шипит рубец. / Сказка – ложь, а нам конец»).
Работая на весьма разбросанном стиховом поле – от частушки и раешника до свободного стиха – Корнева предлагает одну из самых убедительных в молодой поэзии картин постгуманистического сознания, не утратившего ещё полностью, впрочем, связи с предшествующим способом бытования «я». В отличие от старших соратников-«нижнетагильцев», Корнева, кажется, не хочет вырабатывать тотальный авторский язык, демонстрируя разные ответвления своей псевдосубъектности, – но именно в этом видится твёрдая авторская позиция.



ГЛАВНАЯ | 1 ТОМ | 2 ТОМ| 3 ТОМ | СОРОКОУСТ | ВСЯЧИНА| ВИДЕО
Copyright © Антология современной уральской поэзии

 

 

 

 

 

 

 

ыков