ЕВГЕНИЯ ВОТИНА

 

* * *
Тело, тело не хочет быть незамеченным,
Тело, тело не хочет быть испорченным,
Изувеченным
Точёным водой,
Камнем леченным...
Тело, тело руки-ветви истлеют и сложатся,
Эндорфины множатся,
Плесневеет шкурка-кожица,
Листья. Глаза. Тождество.
Холодеет ёлкино рождество!
А родился-то кто?
Уродец-корпускулка, треснула скорлупка.
Хрупкая бабочка-куколка,
Мама целует: лапочка,
Кусочек от дерева, палочка...

Любовникам Валентины Терешковой

А впрочем,
по коридору шла женщина с одним соском
с простреленным виском
я ощущал себя её куском
я понимал, земля уходит из-под ног
смотря больше пяти секунд в её живот,
вливаясь туда весеннею водой...
и сегодня под моей кроватью нет места спасению
там гастрономические галлюцинации, смятые воскресения
перфекционизмы, реинкарнации
и даже одна кастрация – друга детства, Алёшеньки...
режь, стриги, клей коллажи
однорукие пейзажи
натюрморты с больной печенью
с двойной речью
со мной схематичным и вечным
меланхоличной оральной картечью
мной выверченным
а впрочем...
по коридору шла женщина с одним соском
с привитым анатомическим воском
не родным куском
* * *
Продала
И замыла как за мёртвой
На улице людно, словно в колядки
Снежно
Он тебя потрошит
Такой по-отечески нежный
Шипром пахнет
Ахнет, какая ты внутри красавица
И что-то нравится
Да и не может не нравиться

* * *
Воробьиный
Тканый
Понедельник длинный
(и тебя не видно)
Не привяжешь к камню
Не отправишь в винный
Дебельным и вольным
Дембелем вчерашним
Остаётся больно
Остаётся страшно

* * *
От патоки
на лацкане капельки
янтарные цацки,
цапелька цапелька
за седьмым облаком твоя сабелька
стальным языком клацает
требует голову царицыну
окружённую пестиками и рыльцами
с закарамеленными ресницами

* * *
1
не подходить просто:
пить из горла
кровь из носа
пыль на полке
ловить в ладошку
дети едят суп, перевёрнутые в ложках
по тёмному коридору на сахарных ножках
в Соликамск на поезде:
сёстры выросли
на молоке и кости черноволосой матери,
на картавом радио

2
младенцы...
отвечают звуки трудные для печати
пуговицы...
куколки в четвёртой по счёту от окна кровати
мамины близнецы наряжаются в одно платье
стригут мамины ножницы
всё же на 90% Матье собака
сепия: из окон несуществующего барака
с запахом табака
завтра у мамы вторая свадьба
она прячется в нутро сундука

* * *
застегнуть на верхние пуговицы
в другой страшной стране
жаться друг к другу
как три крахмальные птицы
и думать, что это нормально
что по-другому и не можно
и нольпятое стекло и запах железнодорожный
и запотевшее окно

* * *
под дивными камнями
под старыми, как мама мамы мамы яблонями
под секретными пнями
меж твоими и моими ступнями
я знаю, мне говорили, что я не знаю, но я знаю
я подсматривала через щелку
и посадила занозу
я подслушивала их и
верила каждому их слову
что сухая ветка превращается в глориозу
салфетка в паукообразное
люди в разное

* * *
Любовь святая и bляdsкая
размером с табачное королевство
наследство кокер-спаниеля
пустое место
что же ты смотришь теперь, как дура
дёргаешься, как преступница
пишешь свои тугие письма
сонные и сомнительные
а я невольно помню каждый момент
из замызганных лент
загородной синематеки
когда большие города хворают,
а мелкие и хоронить негде
тебя подталкивают сзади по городской аллее
ты в жаккардовом платье
цвета киселя, спящего коркой на твоем теле
и мы, как пачка дрочеров, глазели
потели руки
и заедала на молнии собачка

* * *
по дыханию, нервному шевелению
по шуршанию кальки
по тайным родинкам
по липким пятнышкам
аккуратным лоскутам
господи. ты явно пьяный там
ей богу. надо быть бешеным злодеем
людоедом в драной шубе
какие бесконечные дни
бесцветные страшные мотыли

* * *
1
Я контрабанда,
Я пересекаю границу
В горьком животе албанца
Мама, мама мне нечего кушать
Милиция мне не рада
Мне не на что злиться,
Потому что всё здесь не моё
Мама, я разрезала постельное бельё
И сшила себе саван
Я похоронила себя за бамбуковым садом
Теперь хожу туда каждый день и плачу
Мама, мама, поцелуй меня в потёртый лоб на удачу

2
Мама, я у тебя за стенкой
Хранюсь цветной видеоплёнкой
Прошу тебя не бойся своего заплетённого в воздух ребёнка
Знаешь в слове «мама» такой рыбий звук...
Я пробегаю по своей неровной спирали круг
И возвращаюсь в этот застенок.
Я состою из души, коленок и ног...

* * *
По следам, по тропинке топтаной
По резинке оттянутой,
Что хлестнёт больно и только ли...
Корабли угольные столпились в гавани
Берег сосут, как молоко у матери
В воду ссут и там же плещутся
На руки лезут, ластятся

* * *
Как всякая холера и как мечта
Лаковые фигурки среди лоскутов и ворья
Королевская чета
Слева зазубрина копит мёд
Накрыла кружево
И никто не идёт
Разве солдатик, местный псих идиот
Лестный
И под лестницей лилово-красным загорается рот
За забором злаковые выше плеча
До мочки уха едва достают
Когда поднимается опухолью луна
У нерадивого врача
Которому родственнички не нальют

* * *
Человеку даны глаза, чтобы подсматривать за телом,
Левая рука, чтобы остановить правую, когда та делает зло,
Правая нога, чтобы запнуться о левую, когда идёт не в ту сторону,
Живот, чтобы хранить ребёнка олово,
Язык, чтобы обсасывать слово и выплёвывать, как гальку...
Небо сыплется на голову новорождённым тальком,
Мельком на него поглядываю,
Воздух, как бумагу в пальцах складываю,
Себя комками сглатываю

* * *
как будто бы ты
ощущаешь всё более остро
у кромки кукольного погоста
выцветшего до пустоты
среди вереницы плакальщиц блудниц
выпадающих из собственных глазниц
костяная спица поднимет петлю
тонкую тугую кожу
или я сплю
или я брежу

* * *
Боженька, боженька, оставь в покое девочку
не грызи ей личико
не вози за космы по грязи
пальцы под ребра не суй
ну и что, что она дурная, без головы
дак ты вынь из неё эту плесень, эту гниль
кончай своё плохое кино
картинку рисовать под Дали,
где ноги растут из ноздрей
боженька, боженька, оставь в покое девочку
на дно чемодана приклей
убери на полочку